АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПРАВОСЛАВНОГО ПАСТЫРСТВА
Протоиерей Артемий Владимиров, старший священник и духовник Алексеевского ставропигиального женского монастыря г. Москвы
I.
Для меня, наверное, самый главный вопрос и одновременно проблема, это моё внутреннее, нравственное состояние. Священник – это не частный человек, не обыватель. Священник дефакто, по самому положению вещей персона публичная, пусть не медийная.
От нравственного состояния священника зависят судьбы десятков, сотен, может быть тысяч людей, в зависимости от выслуги пастырских лет духовного опыта, накопленного батюшкой. И нравственное состояние пастырей – самая жгучая проблема современности. Почему? Потому что соблазн, учинённый нерадивым священником – это круги, которые расходятся по необозримому пространству интернета, и словно проникающая радиация, захватывает своими токсинами все пять континентов. И думается, что хождение пастыря пред лицем Господа, стяжание им святительного страха Божьего, то есть всегдашней обращённости ума и сердца к Создателю, стяжание духа всегдашней молитвы, незазорная и непорочная жизнь чуждая соблазнов и претыканий для пасомых, вот condicio sine qua non – условие, без которого не возможно нравственное воспитание православных христиан.
Пастырь – это noblesse oblige (положение обязывает). Светильник, горящий на све́щнице. Город, выстроенный на горе. Соль, сдерживающая гниение мира. Свет, прогоняющий сгустки тьмы из сердец пасомых. И это не высокие слова. Назвавшись груздём – полезай в кузов. «Светить всегда, светить везде» – вот лозунг твой и солнца.
Таким образом, для меня главный предмет пастырских собеседований, встреч в благочинии, с епархиальным архиереем, – это наша внутренняя жизнь, наш личный подвиг покаяния.
Хотите подтверждение этому – давайте раскроем беседу о. Иоанна Кронштадтского с братиями-пастырями где-то в современной Удмурдии, в Сарапульском благочинии. Представьте себе, там ничего не говорилось на этой встрече о средствах массовой агитации, православной пропаганды, о библиотечном деле, о рассылках. Естественно, ничего не говорилось о биоэтике и о том, как отвечать на вызовы современности. Но о. Иоанн рассказывал, как он достиг всегдашнего предстояния Богу, трезвения; как ему удаётся избегать суетности, как он хранит свой ум в чистоте, как в нём действует Божественная благодать, как он проповедует, как он готовится к поучению. И эта беседа не то что не потеряла своей актуальности, но она захватывает любого священника. Посмотрите в интернете этот материал, едва лишь только он раскрывает его содержание на любой странице.
II.
Сегодня, наверное, один из самых актуальных вопросов пастырства, заключён и умещается в самом слове «батюшка». Так обращаются к священнослужителю только в России. Очень тёплое, насыщенное любовью, атмосферой доверия, простоты, теплоты, – патриархальное слово. В этом слове «батюшка» слышится и «нянюшка»; что-то материнское, отцовское, что-то неторопливое. С этим словом «батюшка» никак не вяжется образ администратора, менеджера от Церковных дел.
И таким образом, мне кажется, что очень важное дело – это созидание души, обретение устроения души, соответствующей пастырскому служению.
Один молодой диакон, его звали Владимир, обратился к уже тогда пользовавшемуся заслуженным авторитетом среди церковного народа протоиерею Алексею Мечеву с вопросом духовного характера. И батюшка, отвечая диакону Владимиру, указывая ему на необходимость развивать своё сердце, воспитывать свои чувства говорил, что «Ум – лишь рабочая лошадка у сердца, и необходимо упражнять своё сердце в деле сострадания, сопереживания служения людям».
«Мы не богословы», – любил повторять о. Алексей Мечев, может имея ввиду о. Павла Флоренского, который тогда занимался многими изысканиями в области Богословия и догматики, – «мы богаты слезами». И сегодня это очень насущное, на мой взгляд, дело. И нам сочувствие даётся, как нам даётся благодать. Но воспитывать своё сердце можно и до́лжно.
И очень бы хотелось, чтобы на наших пастырских собраниях, умудрённые годами, облагодатствованные священники делились с присущей им скромностью воспоминаниями о прожитых годах, о своих духовниках, о своих родителях. И с молодёжью церковной (молодыми священнослужителями) могли бы поделиться самым насущным, самым важным, помимо молитвенного духа (о чём я сказал) делились бы уроками добра: как согревать человеческие сердца, как строить взаимоотношения с людьми, как принимать исповедь человека, впервые подошедшего и ничего не знающего.
Ведь что греха таить, – сколько людей отходят от аналоя, не то что не утешенными, а смущёнными. «Что Вы молчите?» «Вы не подготовлены к исповеди» «Ваши грехи?» «Что Вы мне общие места какие-то перечисляете «словом», «делом», «помышлением»?» И часто такая интонация, с металлическим напылением в голосе, отбрасывает человека от Святыни на 5, 10, 15 лет. У нас священников не хватает психологизма, пастырского применения. Мы уступаем Лисе Патрикеевне, которая (помните?) говорила: «Ловись рыбка, большая и маленькая». Мы привыкли к тому, что в садке прихода уже плещутся карасики, но там-то, в мутной воде и щуки, и головни, и судаки, которых тоже нужно пастырским неводом захватывать. И вот этот подход (я бы сказал миссионерский подход), уметь быть всем для всех, желание поделиться вот этими тончайшими навыками, – это действительно очень тонкая материя, со стороны умудрённых по отношению к молодым священникам, очень важное дело.
III.
Насущнейшая проблема пастырства: священники и духовники оказались без духовников. Многие из нас, батюшек, варятся в собственном соку, как сайра в собственном соусе, как килька в томате. Батюшки теряют потребность в частой исповеди. Принимая «на дух» десятки и сотни людей, они превращаются (не дай Господи, это гипербола, конечно) в сталактитов и в сталагмитов. Им уже не сродни болезненная потребность очищаться от помыслов, которые атакуют сознание любого человека, хотя и облечённого в священные ризы, как слепни набрасываются на телёнка. И дежурная исповедь, приносимая священником перед Рождеством и Пасхой епархиальному духовнику, – это всё-таки совершенно иное, чем ежедневное очищение души, тот косметический ремонт нашего собственного сердца, который именуется откровением помыслов. Чем глубже жизнь христианина, чем усерднее он молится, тем больше встречает противодействий в мире духовном со стороны диавола, страстей и помыслов, и тем он ревностнее в своём желании исповедоваться.
Вот почему сегодня многие пастыри духовно, ну не гибнут, а загибаются. Становятся холодными, ироничными, жёсткими, рационально мыслящими, но как Кай скудеют энергией любви, потому что засыхают на корню. Не имея духовника, они ни перед кем не смиряются, но начинают враждовать с настоятелем, благочинным, епископом, исполняются негатива; и руку на сердце положа, всем нам, наверное, это хорошо знакомо такое устроение пастыря, который, может быть, не превратился в Чацкого, (не приведи Бог!) в Печорина, но который совсем не похож на ребёнка, способного заплакать, едва лишь только нашкодил и заслужил взора, исполненного негодования от родителей и воспитателей.
IV.
Безусловно, большая проблема и вопрос: священник и прекрасная часть человечества. А ведь в храмах наших, наверное, раза в три, и в четыре, и в пять больше женщин, чем мужчин. И как бы ни хотелось, чтобы будоражащие сознание истории о падении пастырей, – «Какой светильник разума угас, какое сердце биться перестало» – как бы ни хотелось, чтобы такие «жаренные» истории, во-первых, имели место, а во-вторых, становились достоянием хищников, корреспондентов всяких светских порталов, ищущих чем-бы поживиться в Церковной ограде.
Стало быть, нам пастырям нужно между собой (а то, что я сейчас говорю – это, можно сказать, информация для служебного пользования) говорить о этике пастырства, о духовной культуре общения с прихожанами (и особенно с прихожанками!), обсуждать какие-то типологические общие места, дабы только-только начинающие своё служение диаконы, священники, братия-целибаты (аты-баты шли солдаты, а доходит до пункта назначения одна треть), могли бы всю эту тонкую фактуру искушений и соблазнов (речь идёт не о том, чтобы осуждать павших), избегая ссылок на личности, предупреждать болезни. Это называется нравственная профилактика.
И думаю, что разговор, хотя и очень такой непростой, берущий за живое, но весьма и весьма нужный. Потому что соблазны умножаются. Если в ХХ-ом веке работал только телевизор, то сегодня огненное море интернета проглатывает, как преисподняя у Данте, десятки священнослужителей. И умение сохранить чистым ум и сердце, душу и плоть; умение выстраивать дистанцию в общении с жаждущими пастырского общения почитательницами, охальщицами и плакальщицами, – по-моему, достаточно интересная тема.