«Горе вам, книжники и фарисеи…»

Конечно, Господь сказал это не только руководителям ветхозаветной церкви, которые жили в то время. Эти слова — грозное предупреждение всем христианам на все времена. Господь, милостивый к блудницам, мытарям и разбойникам, милостив и к лицемерам и гордецам. Но если первых он утешает, то вторых обличает и грозно предупреждает. Я всегда чуть не плачу, когда читаю эти слова, обращенные ко мне. Господь говорил их, сожалея о неисправимых грешниках, желая спасти их от вечной гибели; но мне в них слышится гневная интонация и мне очень страшно.

«…горе вам, фарисеям, что даете десятину с мяты, руты и всяких овощей, и не радите о суде и любви Божией: сие надлежало делать, и того не оставлять.»

Действительно, как часто я старательно исполняю какие-то формальные правила: совершаю бездумно крестное знамение, не ем скоромной пищи в постные дни, прочитываю вечернее правило; но не имею живой любви ни к Богу, ни к окружающим меня людям. Забочусь о своем комфорте, не сочувствую бедам и нуждам других, мало им помогаю. Если, что и делаю, то напоказ, а что такое «радеть о Суде Божием» даже и не знаю.

«Горе вам, фарисеям, что любите председания в синагогах и приветствия в народных собраниях.»

Когда меня рукоположили в епископы, я с удивлением увидел, как изменились люди по отношению ко мне. Мне казалось, я остался таким же, каким был до рукоположения; но те, кто меня раньше не замечал, стали ласково улыбаться при встрече; те, кто смотрел на меня сердито, стали заискивать; те, кто говорил со мною свысока, стали общаться на равных. Сначала я этому очень удивлялся, потом мне это стало нравиться; а в конце концов, если мне казалось, что со мной обращаются не очень уважительно, я стал обижаться. И даже немного сердиться.Я пока стараюсь не показывать этого, но если дело так пойдет дальше , то я буду просто требовать особого отношения к себе. Наверное, уже изменились интонации моего голоса, выражение лица и стиль поведения. Страшно!

«Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что вы — как гробы скрытые, над которыми люди ходят и не знают того.»

Я, действительно, ходячий, раскрашенный  гроб, полный всякой  мерзости и гнилости. Я об этом все чаще забываю. Ведь меня, в отличие от достойных кандидатов, Господь избрал, что бы я, помня о своем недостоинстве, всех считал выше себя и всем служил, но у меня это никак не получается. Хотя грехи мои таковы, что я и после смерти не хотел бы, что бы о них узнали.

«…и вам, законникам, горе, что налагаете на людей бремена неудобоносимые, а сами и одним перстом своим не дотрагиваетесь до них.»

И при всех моих грехах, я даю другим епитимьи, назначаю земные поклоны (сам при этом их не делая), настаиваю на выполнении каких-то второстепенных, неудобных и ненужных правил, обличаю, сержусь на подчиненных… Скольким людям я навредил своей строгостью и ошибками в духовном руководстве!

Начал писать все это, думая помочь понять евангельский текст другим. А написал себе приговор. Горе мне!