1798 год: В течение того же лета был еще со мною замечательный случай, а именно: в одно время, гуляя на улице, увидал я у кабака, как один кучер играл на балалайке, а другой плясал, а третий песни пел. И так сильно понравилась мне эта музыка, что я, выпрося у кучера балалайку, побежал с нею домой, и там на ней стал играть, и припрыгивать, и прикрикивать. Родительницу мою это явление так удивило и огорчило, что она назвала меня: «Ах ты, окаянный скоморох! Я за это выучу тебя плакать, а не прядать!..» И зараз высекла меня прутом. Но когда балалайку стала ломать и в печь бросать, то я так об этом огорчился и неутешно рыдал и плакал, что с горя, упавши на пол, крепко заснул. Это первое искушение вражие открыло тогда, что от юности или от младенчества сердце человека стремится наиболее к дурному, нежели к доброму.
Того же года осенью посетила меня небывалая гостья — оспа, не прививная, а натуральная, от простуды, которая едва меня не лишила жизни. Когда она стала наливаться и созревать, то производила сильную и нестерпимую чесотку, и я начал рукою своею сковыривать оспу. Но родительница моя, опасаясь, чтобы я не обезобразил себя, связала мне руки платком, а я плакал тогда и жаловался: «Что я вам сделал? За что вы меня вяжете?»
А в конце того года, т.е. на святках, ездили родители мои на богомолье в Адрианов монастырь, отстоящий от Пошехонья в пяти верстах, благодарить преподобного Адриана за выздоровление мое, где после обедни и молебна настоятель отец игумен Моисей пригласил родителей в келью свою и угостил чаем со млеком, что самое и доселе осталось в моей памяти, за что спаси его, Господи!..