Недавно мне пришлось быть в больнице. Нужно было помочь со срочной госпитализацией. Я оказался в больнице на правах близкого родственника больного, и все происходящее гораздо сильнее касалось моего сердца, чем тогда, когда я посещал больницу по долгу своего служения.
Стонущая женщина с загипсованной рукой; мужчина без сознания с израненным лицом; пьяная, избитая девушка на  каталке… Сотрудники больницы, спокойно взирающие на всех этих несчастных, воспринимающие все происходящее не как трагедию, а как свою обычную повседневную работу.
Когда я бываю в больнице, я часто вспоминаю стихотворение Бориса Пастернака (может быть, лучшее из всех его стихов). Он написал его в 1952  году после своего первого инфаркта. По воспоминаниям его сына, 1 мая 1960 года больной Пастернак, в предчувствии близкой смерти, попросил свою знакомую Е. А. Крашенинникову: «…вместе с ним пройти через таинство исповеди и стал читать наизусть все причастные молитвы с закрытыми глазами и преобразившимся, светлым лицом… Эту исповедь она потом сообщила священнику, своему духовнику, и он дал разрешительную молитву…»

Стояли как перед витриной,
Почти запрудив тротуар.
Носилки втолкнули в машину.
В кабину вскочил санитар.

И скорая помощь, минуя
Панели, подъезды, зевак,
Сумятицу улиц ночную,
Нырнула огнями во мрак.

Милиция, улицы, лица
Мелькали в свету фонаря.
Покачивалась фельдшерица
Со склянкою нашатыря.

Шел дождь, и в приемном покое
Уныло шумел водосток,
Меж тем как строка за строкою
Марали опросный листок.

Его положили у входа.
Все в корпусе было полно.
Разило парами иода,
И с улицы дуло в окно.

Окно обнимало квадратом
Часть сада и неба клочок.
К палатам, полам и халатам
Присматривался новичок.

Как вдруг из расспросов сиделки,
Покачивавшей головой,
Он понял, что из переделки
Едва ли он выйдет живой.

Тогда он взглянул благодарно
В окно, за которым стена
Была точно искрой пожарной
Из города озарена.

Там в зареве рдела застава,
И, в отсвете города, клен
Отвешивал веткой корявой
Больному прощальный поклон.

«О Господи, как совершенны
Дела Твои,— думал больной,—
Постели, и люди, и стены,
Ночь смерти и город ночной.

Я принял снотворного дозу
И плачу, платок теребя.
О Боже, волнения слезы
Мешают мне видеть Тебя.

Мне сладко при свете неярком,
Чуть падающем на кровать,
Себя и свой жребий подарком
Бесценным Твоим сознавать.

Кончаясь в больничной постели,
Я чувствую рук Твоих жар.
Ты держишь меня, как изделье,
И прячешь, как перстень, в футляр».